Одиннадцать побегов, десятки лагерей
отсиженных полвека, нет дома и детей
откинулся на волю, под семьдесят уже
здоровье никакое - все отдано тюрьме

Он все так же на корточках, а в зубах папиросочка
и в глазах не поддельный блеск, фору даст пацанам
позавидуешь памяти, не услышишь слов матерных
душ загубленных тоже нет - все почти за карман

Идут к нему как к богу он видит насквозь всех
подушка кислорода ему нужней чем смех
с ним так легко нормальным, а бесам тяжело
конторой персонально снимается кино

Он все так же на корточках, а в зубах папиросочка
и в глазах не поддельный блеск, фору даст пацанам
позавидуешь памяти, не услышишь слов матерных
душ загубленных тоже нет - все почти за карман

Но часто почему-то он вспоминает то
войну с сучней и смуту с подачи оперов
прошло уже полвека, но все-же в лагерях
не стало меньше зэков, но меньше все бродяг

Он все так же на корточках, и в зубах папиросочка
и в глазах не поддельный блеск, фору даст пацанам
позавидуешь памяти, не услышишь слов матерных
душ загубленных тоже нет - все почти за карман

Что жизнь отмерила ему - он выбрал сам свою судьбу
все как хотел, вот только не было свободы
не убивал, за честь стоял и никогда не предавал
никем не писаные строгие законы

Ушел зимой холодной на семьдесят седьмом
нехватка кислорода, а думали - спасем
и вырос над могилой из камня как живой
чтоб люди не забыли при жизни был какой

Он все так же на корточках, а в зубах папиросочка
и в глазах не поддельный блеск, фору даст пацанам
позавидуешь памяти, не услышишь слов матерных
душ загубленных тоже нет - все почти за карман